Неточные совпадения
Фамилия Доманевича пробежала в классе электрической искрой. Головы повернулись к нему.
Бедняга недоумело и беспомощно оглядывался, как бы не отдавая себе отчета в происходящем. В классе порхнул по скамьям невольный смешок.
Лицо учителя было серьезно.
Только
лицо как будто всё изменится, побледнеет: глаза горят; взгляд рассеянный, беспокойный, губы трясутся, так что
бедняга нарочно прикусывает их, бывало, чуть не до крови зубами.
Бедняги окоченели от скуки, таращат глаза, чтоб не уснуть, и все-таки тем не менее стараются изображать на своих
лицах внимание и делают вид, что мое чтение им понятно и нравится.
И — заплакал,
бедняга, — на его большие глаза обильно выкатились слезы, сухонькое, угловатое
лицо сморщилось, растерянно ощупывая грудь около сердца, он говорил голосом виноватого...
И солдатик последний на пригорке стоит, остановился. Потом ружье бросил, закрыл
лицо руками и убежал. Мы и не гонимся: беги, бог с тобой! Один он,
бедняга, на всем кордоне остался, потому что было двадцать человек. Тринадцать на амурскую сторону за провизией поехали, да из-за ветру не успели еще вернуться, а шестерых мы уложили.
Подошёл я к деревне — над плетнём Варина огорода вижу её бледное
лицо, ждёт,
бедняга, и, должно быть, всю ночь не спала.
Бедняга неподвижно сидел и, подперев кулаками голову, не отрывал глаз от кровати… Руки и
лицо его всё еще были в крови… О мытье было забыто…
Беднягам, одетым в шутовские костюмы и привыкшим кокетничать своими ухарскими манерами, были очень не к
лицу их постные физиономии и нерешительное позы. Своим обещанием отправить их на станцию я несколько расшевелил их. Мужской шёпот обратился в громкий говор, а женщины перестали плакать…
Ничего не понимаю. Какая-то кабалистика. Идем дальше и собираем грибы. Все время молчим. На
лице у Наденьки выражение душевной борьбы. Слышен лай собак: это мне напоминает о моей диссертации, и я громко вздыхаю. Сквозь стволы деревьев я вижу раненого офицера.
Бедняга мучительно хромает направо и налево: справа у него раненое бедро, слева висит одна из разноцветных девиц.
Лицо выражает покорность судьбе.
Бьет два часа… Свет маленькой ночной лампы скудно пробивается сквозь голубой абажур. Лизочка лежит в постели. Ее белый кружевной чепчик резко вырисовывается на темном фоне красной подушки. На ее бледном
лице и круглых, сдобных плечах лежат узорчатые тени от абажура. У ног сидит Василий Степанович, ее муж.
Бедняга счастлив, что его жена наконец дома, и в то же время страшно напуган ее болезнью.